|
||||
| 26. Н.А.Волконская и В.Н.Владимиров.
Эти две фамилии о многом говорят любителям опереточного искусства в Эстонии. После революции в России они начинали опереточное дело в Ревеле-Таллине. С их участием в главных ролях работала русская оперетта в кинотеатре «Гранд-Марина» и в «Пассаже». Они явились первооткрывателями этого жанра в Нарве. Внешне Надежда Александровна Волконская походила на цыганку. Жгучие, черные как смоль, гладко приглаженные волосы контрастировали с её белым лицом и большими темно-карими глазами, выдававших в ней южанку. Это подтверждалось темпераментом характера, задором и искрометностью выступления на сцене. Сильный, приятный голос звучал ровно во всех регистрах. Пение артистки отличалось техническим совершенством Её с удовольствием можно было слушать не только в оперетте, но и на эстраде при исполнении жанровых песен, цыганских романсов. Танцевала она не хуже, чем пела, а играла заразительно весело, умело вела за собой коллектив и не раз выручала в случаях, когда хор не успевал вовремя вступить. - Железное здоровье у вашей Волконды, - шутливо говорили про неё актеры и не без оснований. Волконская не имела привычки жаловаться на здоровье или недомогание. Весной в городе вспыхнула эпидемия гриппа. Актеры жаловались на головные боли, кашляли, чихали, ходили с повязанными шеями. И только одна Волконская чувствовала себя великолепно, посмеивалась и называла заболевших «неженками». Но однажды все подумали, что и для артистки наступили черные дни. В день постановки оперетты «Нитуш» Волконская пришла в подавленном состоянии. - У меня сегодня что-то голос не в порядке, - объяснила она, - то-ли простыла где, то-ли сквозняком прохватило. Никто не проронил ни слова. Все ожидали, что Волконская откажется выступать. Но ничего подобного не произошло. Она выпила пару сырых яиц, как следует отхаркалась, отчихалась и откашлялась. Как ни в чем не бывало, с легкостью бабочки, выпорхнула на сцену и запела, да так, как поют со здоровыми крепкими голосами. В тот вечер артистка была в особенном ударе. Играла и пела арии Денизы с исключительным блеском и огоньком. В театре поражались её трудоспособности. Сыграв большую оперетту, она садилась на извозчика и ехала на благотворительный вечер, где без намека на усталость помногу раз выходила на вызова и охотно пела и пела отрывки из оперетт и цыганские романсы. В актерских кругах не раз задавались вопросом: сколько лет Надежде Александровне? На сцене, под гримом, она всегда выглядела молоденькой, стройной, изящной, непосредственной, как подросток. В её волосах, даже под увеличительным стеклом, нельзя было обнаружить ни одного седого волоска. Лицо не знало морщин. Но, тем не менее, все знали. Что она в пределах «бальзаковского» возраста, потому, что в Эстонию она приехала как опереточная актриса со стажем. Сама Волконская глубоко хранила дату своего рождения, игриво отвечая на бестактные вопросы: «Только что исполнилось шестнадцать!» Актеров чаще всего постигают неудачи, когда они, переоценивая свои силы, берутся за непосильные роли. Так случилось и с Волконской. Чарский задумал поставить Гётевского «Фауста», как драматическое произведение в сопровождении музыки Гуно и с некоторыми номерами пения, поручив роль Маргариты Н.А. Волконской. Не рассчитав своих способностей в чтении стихов Гёте, в правильной трактовке драматического образа Маргариты, артистка выглядела на сцене беспомощной, нудной и скучной. Роль звучала фальшиво и не искренно. Немногочисленные зрители в зале, а зал был почти пуст, с недоумение вопрошали себя и друг друга, для чего понадобился столь неудачный эксперимент с классическим произведением и стоило ли выводить на посмешище хорошую опереточную певицу. После ликвидации в Нарвском русском театре опереточных спектаклей, Н. А. Волконская осталась жить в Нарве и выступала сперва в маленьких, а позднее и в больших опереттах на сцене кинотеатра «Скэтинг». Опереточные постановки давались по окончании первого сеанса. Качественно они были конечно слабее оперетт, ставившихся в Нарвском русском театре. Это объяснялось многими причинами: малыми размерами сцены, отсутствием хорошего художника, случайными танцевальными номерами и, самое главное, актерский состав был не на высоте. Русская оперетта в кинотеатре «Скэтинг» просуществовала недолго. Её ликвидации способствовало выступление шовинистически настроенной эстонской газеты «Пыхья коду». «До каких пор можно терпеть, - писала эта газета, - что зрителей кинотеатра пичкают русским репертуаром и они не видят постановок на государственном языке…». ----------------------------------------------«»-------------------------------------------------- В 1920 году в Нарве появился уже немолодой актер, чуть сутулый, с гладко выбритым лицом, одетый скромно, но элегантно. Зимой он носил меховую шапочку, черное драповое пальто в обтяжку с котиковым воротником. Шею перехватывало накинутое поверх пальто длинное шерстяное кашне. То был опереточный режиссер и актер Владимир Николаевич Владимиров, постоянный партнер и спутник Надежды Александровны Волконской. Как и положено актеру оперетты, его костюмом на сцене служил отличного покроя фрак, сшитый из тонкого сукна, изящные лакированные лодочки. Как режиссер и постановщик опереточных спектаклей В.Н. Владимиров предъявлял большую требовательность к себе и всему актерскому составу. Его опытный режиссерский глаз остро подмечал мельчайшие промахи в постановочной части и в игре. Если в драме режиссеру приходилось концентрировать внимание на актерах и постановочных компонентах, то в оперетте сфера внимания расширялась за счет хора, оркестра, танцев, массовок. Его тонкий слух моментально улавливал фальшь в оркестре. Находясь на сцене рядом с хором, он успевал не только играть свою роль, но незримо задавать тон сцене и исправлять ошибки. Во всех режиссируемых им опереттах он обязательно играл роли комических персонажей, осторожно, не впадая в шарж, с глубоким пониманием авторского задания. Музыкальность помогала ему использовать свой небольшой голос, четко выполнять танцевальные номера. Таков был Владимир Николаевич Владимиров в расцвете своих творческих сил. И как неузнаваемо он изменился, когда в силу своих житейских слабостей забросил большую сцену и перешел на подмостки кафе – шантанов, в кабаре и просто в рестораны в качестве исполнителя опереточных куплетов, скабрезных частушек и пошлых анекдотов. От его фрака остались только воспоминания. Неглаженные брюки носили следы пищи и напитков. Когда-то блестящие лакированные лодочки превратились в опорки. В поисках заработка летом 1926 года он переехал на жительство в Тарту. Пытался устроиться в театр «Ванемуйне» в опереточную труппу, но из-за незнания эстонского языка ему было отказано. И снова он стал завсегдатаем ресторанов. Порой, оставаясь голодным, просил официантов не выбрасывать остатки пищи со столов и питался этим. 2 октября 1926 года В.Н. Владимиров сидел за столиком ресторана «Тарту» вместе с опереточной артисткой Л. К. Нелидовой. Сильно захмелевший Владимиров попросил официанта достать ему наркотик – кокаин, который в то время использовался как медицинское средство, отбивающее хмель и проясняющее мозг. Кельнер принес ему требуемый порошок. Дрожащими руками Владимиров вскрыл упаковку, засыпал её в рот и запил водой. Через несколько минут наступила развязка. Владимиров потерял сознание, свалился со стула, был отправлен в больницу и там, не приходя в сознание, скончался. Судебно-медицинская экспертиза установила отравление, но не кокаином, как все предполагали, а сильно действующим ядом – физостигмином, ядовитым веществом, содержащимся в семенах тропических калабарских бобов. К ответственности был привлечен официант Иваск, который на допросе показал, что этим порошком его снабдил некто Роман Швейчук в счет задолженности ресторану. Иваска освободили из предварительного заключения, Швейчука не нашли. Хоронили Владимира Николаевича Владимирова в Таллине 6 октября 1926 года. У могилы собралась небольшая группа актеров, друзей и почитателей его таланта. - Тяжелый жизненный путь прошел Володя Владимиров, - сказал у могилы старейший русский актер Нил Иванович Мерянский, - годы его успеха на сцене сменились горестными днями старости и одиночества. Некому было его поддержать и он ушел от нас, забытый теми, кто в свое время восхищался его игрой… По просьбе нарвских актеров А.В. Чарский написал о покойном небольшой некролог в газете «Новый Нарвский листок»: «Он умер… Два коротких слова, - и вот итог всей жизни, порою красочной, порою бесперспективной. С ним умерла вереница ярких сценических образов, красивых талантливых постановок. Драм и так много кругом, а смеха, радости все меньше и меньше. И этот смех, оживление, блеск своего остроумия нес незабвенный Владимир Николаевич. Вспомните все вы, видевшие и слышавшие его, как оживлялся зал при одном его появлении на сцене, как заранее расплывались в улыбки даже хмурые лица. Он был самым крупным режиссером оперетты в Эстонии. И как искренне, горячо звучали аплодисменты, приветствовавшие его…» |
